Стража Эрмитажа. Интервью
директора Эрмитажа Михаила Пиотровского
© 2004 Журнал "ИТОГИ" www.itogi.ru
7 декабря 2004 г., No. 48 (442)
Андрей Ванденко, Сергей Тягин (фото)
"Никто и ни при каких условиях не устроит в Эрмитаже
частные вечеринки, банкеты или дни рождения. В любом музее России можно,
а у нас - нет. Мне, правда, по-прежнему не верят, думают, цену набиваю,
но я упорно твержу свое. Это, кстати, ответ и на вопрос о свадьбе дочери
Романова. Не проводилось здесь застолий. Враки! У нас элементарно нет
сервиза на 200 персон..." - признался в интервью "Итогам" директор Эрмитажа
Михаил Пиотровский
Династии
бывают не только рабоче-крестьянскими либо монаршими. Говорим Эрмитаж
- подразумеваем Пиотровский. Говорим Пиотровский - подразумеваем Эрмитаж.
Борис Борисович пробыл директором крупнейшего музея страны 26 лет - с
1964 по 1990 год. Затем отца на посту сменил Михаил Борисович. Директорствует
по сей день. 9 декабря Михаилу Пиотровскому исполняется шестьдесят лет
- хороший повод для разговора о вечном и сиюминутном.
- Раньше в джентльменский набор интервьюера входили вопросы о неизменном
шарфике на вашей, Михаил Борисович, шее и о кошках, живущих в подвалах
Эрмитажа...
- Во-первых, спрашивать про это давно запрещено! Как и про музейный сервиз,
из которого секретарь Ленинградского обкома КПСС Романов якобы кормил
гостей на свадьбе дочери. Во-вторых, на мне не шарфик, а шарф. Он длинный,
видите?
- Хорошо, оставим "запретное" на десерт. Я лишь хотел сказать, что
к списку протокольных тем в разговоре с вами скоро, похоже, добавится
просьба показать заставку на дисплее мобильного.
- Это уже что-то новенькое! Пожалуйста, вот телефон. На экране - Гоген.
В коллекции для мобильных - репродукции тридцати картин из Эрмитажа. Их
можно за небольшую сумму скачать из Интернета, правда, я по блату получил
все бесплатно...
- Нравственных терзаний не испытывали, затевая акцию?
- С какой, собственно, стати? Несколько тысяч человек ежемесячно покупают
заставки на нашем сайте. Значит, эксперимент удался. Мы первыми в мире
додумались до подобного.
- Эстеты нос кривят: "Фи, попса!" Мол, Ван Гог или Моне в мобильнике
- моветон. Как и Моцарт с Чайковским в качестве мелодии для сигнала.
- На такие выпады давно не реагируем. Уровень нашего снобизма столь высок,
что можем позволить себе выслушивать замечания лишь от фигур масштаба
Филиппа де Монтебелло, директора нью-йоркского Метрополитена. И то исключительно
по причине, что он не американец, а француз и носит перед фамилией частицу
"де"...
Разговоры про попсу слышу давно. Шквал критики поднялся, когда Эрмитаж
вместе с Музеем Гуггенхейма открыл выставочный зал в Лас-Вегасе. Дескать,
в город, в котором нет ничего настоящего, кроме денег, везут подлинники
произведений искусства. Действительно, решение выглядело нестандартно.
Однако уже через месяц в Лас-Вегасе появился магазин первоначально осудившего
нас Метрополитена. Сейчас там чудно выставляются и Бостонский музей, и
Phillps Collections, и другие. К слову, ошибаются видящие в Лас-Вегасе
лишь китч. Это образец постмодернистской архитектуры. Особый шик - показать
в фальшивой "Венеции" (так называется огромный отель) нечто настоящее,
сделанное великими мастерами.
- Вам нравится эпатировать публику, Михаил Борисович?
- В меру. От всего надо уметь получать удовольствие, иначе скучно жить.
- А как же консерватизм, который, по вашим словам, по рангу положен
историку и музейщику?
- Все так и есть: Эрмитаж - безумно консервативное учреждение, где очень
много значат традиции!
- Оттого и рекламируете музей на банках с кока-колой?
- На фоне Эрмитажа размещались призывы защищать памятники культуры и архитектуры.
К слову, в этом тоже проявился консерватизм, отличающий нас от тех, кто
предлагает памятники продавать. Для меня национальная идея не абстрактна,
а вполне конкретна: она в музеях, во дворцах, в культурном наследии, нуждающемся
в защите любой ценой.
- Но существует грань, дальше которой вы не пойдете в поиске нестандартных
решений?
- Есть очевидные табу. Никто и ни при каких условиях не устроит в Эрмитаже
частные вечеринки, банкеты или дни рождения. В любом музее России можно,
а у нас - нет. Мне, правда, по-прежнему не верят, думают, цену набиваю,
но я упорно твержу свое. Это, кстати, ответ и на вопрос о свадьбе дочери
Романова. Не проводилось здесь застолий. Враки! У нас элементарно нет
сервиза на 200 персон...
Не менее категорично отказываемся от размещения рекламы на фасаде здания.
Минувшим летом кое-где у нас стояли строительные леса, и тут же пошли
предложения повесить баннер известной фирмы. Деньги сулили немалые. Я
не стал даже обсуждать варианты.
Киношников сюда не пускаем. Никаких игровых съемок внутри музея! Эрмитаж
- не декорации. Когда-то Сергей Бондарчук снимал здесь "Красные колокола",
его группа побила и попортила экспонаты, после чего мы зареклись связываться,
какие бы суммы ни обещали. Исключение - Александр Сокуров и его "Русский
ковчег". Но это совсем другое! Не то кино, к которому все, увы, привыкли.
Режиссер даже уволил несколько человек, заподозренных в непочтительном
отношении к Эрмитажу. В итоге фильм получился замечательный.
- Не пойму, директор крупного музея - это больше ученый или менеджер?
- В Америке и в Европе подход принципиально разный. Убежден: музей - не
контора по организации выставок, а научная площадка. Возглавлять ее вправе
только ученый. Как в Лувре или в Британском музее. Ученый может стать
хорошим менеджером, а вот обратный процесс затруднителен. В менеджере
все равно живет бизнесмен, коммерческий интерес в какой-то момент может
перевесить научный.
- Но ведь и вы выставляли в своих залах BMW.
- Мы же не автосалон открыли, а показали машину, расписанную Энди Уорхолом.
Произведение искусства! Обязательно продемонстрируем полную коллекцию,
она интересна именно с художественной точки зрения.
- И все же: когда, по-вашему, было легче управлять Эрмитажем - во времена
Бориса Борисовича или сейчас?
- На отца давила идеология. Рынок попытался задушить музей экономически.
Хуже всего придется, если эти два фактора объединятся.
- К тому идет?
- Государство фактически отказалось от прямой материальной поддержки учреждений
культуры, при этом оно намерено осуществлять еще более жесткий диктат
через попечительские советы, лицензии, аккредитации и прочие инструменты
влияния.
- Все равно Эрмитаж на особом положении. Так было раньше, так остается
и сейчас. У вас своя строка в госбюджете, президент России подписал указ
о покровительстве музею. Кстати, это сделал Ельцин или Путин?
- Оба. По очереди. Указ, так сказать, вечного действия. Документ появился
не сразу, мы несколько раз обращались к Борису Николаевичу с просьбой
приехать сюда, особо напирая на то, что ни один советский правитель не
переступал порог Эрмитажа в официальном качестве - ни Ленин, ни Сталин,
ни Брежнев, ни даже Горбачев. Ельцину идея понравилась, и перед выборами
1996 года он нанес визит. Ничего материального мы не просили, только указ.
Я понимал: с такой бумагой и сам у кого угодно деньги зубами вырву. Но
Борис Николаевич расщедрился, и нам даже дали средства на покупку экспонатов.
Миллиона четыре долларов. Впервые за долгие годы мы смогли приобрести
что-то ценное за границей.
- С приходом в Кремль Путина у вас вообще должны были начаться золотые
времена.
- Президент ведь не может делать нам подарки. Он помогает, создавая условия.
Иногда скажет что-нибудь полунамеком об Эрмитаже, а окружение чутко уловит
сигнал. Или, например, приведет сюда Тони Блэра, а я потом хожу по кабинетам
чиновников и спонсоров с фото высоких гостей... Но не думайте, будто мы
так уж благоденствуем. Скажем, у Русского музея бюджет побольше нашего.
- Вы еще возглавляете Всемирный клуб петербуржцев. Если учесть, что
половина питерских сейчас перебралась в Москву...
- Знаете, у тех, кто перебрался, свои клубы, и далеко не во все я вхож...
К тому же выходцы из Петербурга бывают разные, факт землячества не всегда
помогает, хотя то, что люди не забывают родной город, вызывает уважение.
Такое случается, пожалуй, впервые в новейшей советско-российской истории.
Днепропетровск не был обласкан при Брежневе, как и Свердловск при Ельцине.
- Михаил Ходорковский по-прежнему состоит в вашем попечительском совете?
- У нас нет оснований для исключения, а он заявления с просьбой об уходе
не подавал. У нас был и другой меценат, который сидел в тюрьме. Правда,
в американской. Альфред Таубман, экс-глава правления и фактический владелец
аукциона "Сотби". Его судили за сговор в ценах. Тоже показательная порка:
мол, и в США богатые плачут. В истории с Ходорковским жаль одного: замышляли
интересные проекты, но не успели реализовать. С олигархами такое случается:
то сума, то тюрьма.
Да, в России пока почти нет настоящих меценатов. Но спасибо, хоть спонсоры
появились! На все нужно время. Обычно у третьего поколения возникает некое
понимание жизненного предназначения. Возьмите тех же Мамонтовых, Морозовых,
Щукиных: деды с отцами деньги зарабатывали, а внуки театры строили и галереи
открывали.
- Зато наши современники футбольные клубы скупают и высиживают яйца
Фаберже...
- Не надо форсировать, просить, давить, вымогать. Будем терпеливы. Абрамович
заказал и купил у нас несколько дорогих книг: он, оказывается, еще и библиофил!
Вексельберг скоро привезет свою коллекцию в Эрмитаж. Уже прогресс! А дальше
- поглядим. Все равно в здании Главного штаба мы откроем музей Фаберже.
Правда, в нем пока нет яиц.
- О том и речь! В каком-то из интервью вы с гордостью говорили о купленном
на аукционе веере эпохи Павла Первого. Разве это, извините, уровень для
Эрмитажа?
- Учитесь видеть прелесть в мелочах. Мы привыкли мыслить глобально, каждый
мечтает заработать миллион, на меньшее не согласен, оттого сидит на печи
и бездельничает. Это подлинная национальная трагедия! Нет, напрасно вы
так о веере. Для меня любая приобретенная вещь - радость, маленькая победа.
Из этих завоеваний и состоит жизнь. Надо мной иногда смеются, но в Эрмитаже
с праздником открывают каждую новую дверь. Даже если она ведет в туалет.
- Не зря вы, Михаил Борисович, несколько лет назад удостоились звания
лучшей PR-персоны.
Михаил Пиотровский: "Нашему делу нельзя научиться
за год или два. Тут надо жизнь прожить". На фото: директор Эрмитажа со
студентами
- Да, то был тяжелый год борьбы с клеветой, приходилось активно разоблачать
лжецов.
- Сейчас вас оставили в покое проверки Счетной палаты, прокуратуры?
- Контролеры ходят по кругу. Одни сменяют других. Мы привыкли. Музей не
склад, инвентаризацию за день и даже за месяц не проведешь. Неприятно
другое. Самые абсурдные обвинения касаются подмены или пропажи экспонатов.
Да, у нас три миллиона единиц хранения, но треть из них - монеты и медали,
столько же различных археологических предметов, примерно полмиллиона гравюр
и рисунков. А шедевров, представляющих сверхбольшую ценность, штук 300-400.
Как их подделать, если они постоянно на виду?.. С остальным же возиться
глупо.
- Но у нас ведь как: работаешь на стройке - тащишь гвоздь, в магазине
- кусок сыра. А если в музее, то картину?
- Про гвоздь и сыр не знаю, но незаметно похитить экспонат из Эрмитажа
нельзя. Слишком много ловушек расставлено для жуликов, мимо не проскочишь.
Впрочем, дело не в технических хитростях, а в людях. Рискну утверждать:
у нас сформировалась своеобразная музейная каста с особым корпоративным
духом. Даже поговорка есть: мол, в Эрмитаж входят через Малый подъезд,
а выходят через Октябрьский, место панихид по умершим сотрудникам... Нашему
делу нельзя научиться за год или два. Тут надо жизнь прожить.
- Как вы?
- Да, помню, как в Арсенале играл с оружием, как с братом собирал в музейном
дворике желуди - у кого больше... И сейчас дети сотрудников постоянно
крутятся здесь. Вырастают и приходят работать. Считаю, так и должно быть.
- Отец готовил вас в преемники?
- В советское время такой вопрос даже не возникал. О какой династии речь,
если мне запрещали служить под папиным началом, и я 20 лет трудился в
Институте востоковедения? В 1992 году меня назначали на должность постановлением
правительства России. Впрочем, нигде в мире прежде тоже не было традиций
преемственности на директорском посту. Речь, разумеется, о самых крупных
музеях. Теперь нечто подобное случилось в Филадельфии, Кливленде... Мы
подали пример.
- У вас контракт?
- На пять лет с правом продления. Всех перевожу на такую систему. Это
дисциплинирует.
- Борис, сын, служит в Эрмитаже?
- Нет, он не в штате музея, хотя и работает в фирме, сотрудничающей с
нами. По профессии сын менеджер, учится в аспирантуре, но свободное время
проводит здесь, крутится в отделе компьютерной техники.
- К созданию музейного сайта в Интернете он причастен?
- Безусловно! К слову, наш сайт по-прежнему остается лучшим в мире среди
себе подобных.
- Любому уважающему себя дворцу полагается иметь призрака. У Зимнего
с этим делом как?
- Привидение - душа безвинно убиенного, а у нас здесь все живое. Правильнее,
наверное, говорить об историческом духе, которым пропитаны эти залы и
коридоры. В одной комнате умирал Александр Второй, в другой арестовывали
Временное правительство...
- Вы Эрмитаж в какое время суток больше любите?
- В любое. Когда белые ночи и нет посетителей. Когда много детей. Нравится
наблюдать за людьми, которые к нам приходят...
- Как и предупреждал, на десерт вопрос о кошках. Они тут были всегда?
- Даже есть специальный указ императрицы Елизаветы Петровны о том, чтобы
их сюда привезли. Почему-то из Казани. К животным я отношусь хорошо, у
нас дома кот жил, а на расспросы болезненно реагирую из-за того, что после
каждой такой публикации в Эрмитаж начинают подбрасывать котят, а здесь
все же не котоприемник.
- Сколько четвероногих стоит у вас на довольствии?
- Пятьдесят штук. Но они не на довольствии. Люди сами собирают средства.
В этом есть некий жест соучастия.
- Но кошки мышей-то ловят?
- Обязательно! Раз полностью избавиться от подобной напасти нельзя, хотя
бы защищаемся от нашествий.
- И про шарфик... Извините, про шарф, Михаил Борисович. Может, он подчеркивает
кастовую принадлежность? Знаю, директора Лувра и Метрополитена тоже не
расстаются с этой деталью гардероба.
- Мне так нравится. И всегда нравилось. Но раньше было нельзя, а теперь
можно. Везде, где хочется. И в Кремле, и на светском рауте. Жена уверена,
что во мне востоковед говорит, привычка заворачиваться в бедуинскую накидку.
Может, и правда - такая форма самозащиты...
Санкт-Петербург - Москва
|